Внешность: Эйбу повезло родиться с печатью Сиона на челе и всеми отсюда вытекающими последствиями. Тут уж, хочешь-не хочешь, документы не поменяешь, происхождения не скроешь… Да и надо ли это делать в Америке, земле всеобщей терпимости и свободы? Так или иначе, он с детства был худым, а как только дело пошло к бар-мицве, он сделался настолько болезненно долговязым, что его суеверная бабка Фрума-Сора, только завидев его, начинала причитать, что паренька сглазили. Встретив шестнадцатилетие в Нью-Йорке, Эйб по-прежнему остался угловатым и несоразмерно костлявым, что позволяет нам отнести худобу его к природной конституции, нежели к недостатку питания. И хотя тётя Бейла, добрая бездетная тётя Бейла, в силу давней своей привычки всё ещё любовно называет его по-русски “Krassavtchik”, на взгляд собственно Эйба от настоящей красоты его отделяют некоторые выдающиеся наследственные особенности внешности, наиболее наследственная и выдающаяся из которых, бесспорно, - нос. Ох, этот дважды сломанный, треклятый семитский нос, который не оставляет собеседнику даже шанса усомниться, во-первых – в причастности его обладателя к племени Авраама, а во-вторых, - в причастности носа к каким-то выдающимся, почему-то очень часто нелицеприятным делам. А эти глаза, поволока которых вмещает себя всю мировую скорбь! И если вам чем-то не угодил нос Эйба, то уж его глаза не оставят вас равнодушными. Огромные и живые, они подмечают мельчайшие детали голоса, тона, внешности собеседника – и Эйб, как всегда с театральной паузой – как перед публикой - начинает говорить; уж что-что, а говорить он умеет. И не последнюю роль в его умении уговорить, заговорить, разговорить самых разных людей самых разных профессий играют, конечно, его огромные, несколько водянистые, словно изнутри подсвеченные глаза с вечной полуозорной-полупечальной искоркой, затаившейся где-то внутри, как уголёк, но в любой момент готовой ожить и вспыхнуть с новой силой. Если вас интересует дальнейший его портрет – вот он: непременно напомаженные чёрные с редкой проседью волосы и высокий с залысинами лоб, руки с длинными цепкими пальцами и всё та же нескладная юношеская фигура в клетчатом костюме (по будням) или концертном фраке (по торжественным случаям). Узловатые коленки, угловатые локти, острый подбородок, руки, которые в театральном жесте или в момент горячего спора ходят ходуном и вот перед вами Эйб Шапира собственной персоной. Настоящий “Krassavtchik”.
Биография: Аврум Элиезер бен-Цви Данцигер Шапира был старшим сыном Песи-Добы Данцигер, занимавшейся домашним хозяйством и Гирша Велвела Шапиры, из которого получился не очень хороший хазан, но зато вышел замечательный провизор. Аврум родился в Бессарабии, в городе Кишинёве на Улице роз. На этой улице стоял ясный день 29 ава 5650 года от сотворения мира. Хотя весь остальной Кишинёв был уверен, что на дворе 15 августа 1890 года, с синагогиальным Пинхасом трудно спорить, трудно да и бессмысленно. Так жизнь Аврума с рождения разделилась на две половины: еврейскую, от которой он всячески бежал, но не мог избавиться и нееврейскую, к которой он всячески стремился, но не мог прибиться. Кроме него в семье была его младшая сестрёнка Алта. Семья была зажиточной, держала аптеку в самом центре города, поэтому Аврум смог получить хорошее домашнее образование, как религиозного, так и светского толка. Отец, человек исключительно набожный, занимался с Аврумом Талмудом и Книгами; вскоре его сменил страшный скрюченный Лейзер Чериковер с фанатично блестящими глазами, который до ужаса пугал Алту. Мать, говорившая на польском и молдавском, научила и Аврума этим языкам, а ещё она учила его играть на старом немецком пианино. Приходил русский учитель, с которым они читали Тургенева, Толстого, Чехова и постигали премудрости русской грамматики. Из Кёнигсберга выписали какого-то француза, которому, в прочем, так и не удалось научить Аврума прилично изъясняться по-французски. Ничто не предвещало беды до тех пор пока в «Бессарабце» не появилась разгромная статья, которая утверждала, что Гирш Шапира умышленно продавал православным жителям Кишинёва лекарства, разбавленные водой. Случилось это в 1902 году. Начался судебный процесс, им пришлось съехать с квартиры и снять мебилированные комнаты в квартале попроще. Спокойная жизнь семьи была поставлена под угрозу. Необходимо было что-то предпринимать. На семейном совете было решено эмигрировать, но денег на всех не хватало, да и с ужесточившимся миграционным законодательством уехать из Российской Империи становилось всё сложнее. К счастью, выручил дядя Лейб Данцигер, который несколькими годами ранее перебрался в Нью-Йорк вместе с женой и открыл мастерскую по пошиву готового платья. На семейном совете было решено, что поехать покорять Нью-Йорк должен Аврум. Собрав русские книги (еврейских он не любил), одежду и прочие предметы первой необходимости в один чемодан, Аврум отправился в Одессу, чтобы там сесть на пароход до Нью-Йорка. Прощание было скомканным. Родители и сестра всё равно должны были приехать на будущий год. Должны были. Если бы не Кишинёвский погром. Дер Кишеневер обагрил Улицу Роз и кровавым ливнем вымыл имена Песи, Алты и Гирша Шапиры из Книги Жизни. Весть о бесчеловечном погроме в России всколыхнула весь Нью-Йорк и Аврум был одним из сотен людей, которые читали первую полосу «Таймс» как громом поражённые. Он метался по городу словно в тумане, как вдруг сквозь всепоглощающую пелену он услышал звуки кадиша: ноги сами привели его в синагогу на Ист-сайде. В одночасье его жизнь перевернулась: о том, чтобы вернуться в Россию можно было забыть да теперь и незачем было возвращаться. Дядя Лейб и тётя Бейла оформили опекунство и вот уже Аврум Элиезер бен-Цви Шапира Данцигер быстро смекнул, что, начиная новую жизнь в Новом Свете, от цветистых упоминаний славных предков лучше отказаться, а может быть, тётя Бейла подсказала. Так или иначе в сентябре 1903 года в списках учеников Линкольн Джуниор Хай значился мистер Эйбрахам Шапира или же, по-простому, Эйб Шапира, как он и зовётся с тех самых пор. В школе он не делал особых успехов, в рейтингах всегда был твёрдым середнячком, единственное, к чему он питал любовь – был английский язык и драматический кружок. События Кишинёва повлияли на него, он не стал религиозным, упаси Б-же – лишь стал более бережно относиться к еврейским традициям, одной из которых был театр. Воодушевлённый школьными победами, он дни и ночи проводил в Нижнем Ист-Сайде, истово следя за всеми постановками еврейского театра. Когда пришло время выбирать профессию, долго думать не пришлось. Эйб знал, что его стихия – водевиль. Знакомства, заведённые ещё в школьные годы обеспечили ему место в «Трефовом валете». Эйб доволен, чего нельзя сказать о дядюшке с тётушкой, которые прочили ему совсем иную карьеру…
Планы на игру: вырваться из "Трефового валета", закрыть гештальты, жениться, словами классика заслужить покой
|
пробный пост Странно, как странно…
А дождь, не прекращая, барабанил по крыше скромной глиняной хижины, не желая утихнуть
Была глубокая ночь, а Меррион все никак не мог заснуть. Такие дожди бывали на Авалоне не часто. Словно сама природа была разгневана на жителей острова. Грохотал гром, беспрестанно сверкали молнии, а на улице всё словно окружила непроницаемая водяная стена. Сейчас Мерриону вспомнилась древняя легенда о всемирном потопе, давным-давно рассказанная ему Госпожой Меб. Будто бы много веков назад боги разгневались и ниспослали воду, как наказание тщеславным, жестоким людям…
Почему, почему, Матерь-Богиня, ты гневаешься на нас! – вскричал юноша, однако ответом ему стал лишь дальний раскат грома, вновь сверкнула молния и всё стихло.
Внезапно комната стала расплываться, пока Меррион не оказался в полной темноте, один.
Тут яркая вспышка промелькнула во мраке. Он увидел Талиесина. Мерлин Британии стоял, простерев руки над коленопреклонным юношей. Его губы бесшумно двигались, сплетая витиеватые фразы на Древнем Языке…
Внезапно всё вновь померкло и Меррион оказался в своей постели. По крыше, как и прежде барабанил дождь.
Нет, нет! Как он смеет… Древнее авалонское благословение служит королю христиан!
Меррион знал, что случилось. Внезапный всплеск Зрения открыл ему намерения Мерлина.
Однако… как распознать, случилось это уже, или Богиня приоткрывает мне завесу будущего. В любом случае Госпожа должна знать об этом
И с такими мыслями Меррион погрузился в беспокойный, полный неопределённости сон.
На следующее утро, когда юноша открыл глаза светило яркое солнце, невозможно было даже предположить, что прошлой ночью был такой ужасный дождь. Всё говорило о спокойствии и умиротворении. Встав с постели Меррион первым делом умылся свежей родниковой водой и, приведя себя в надлежащий вид, решил прогулятся по берегу, дабы обдумать события вчерашней ночи. Едва Меррион ступил за порог, он тут же увидел Росуэн, спешащую к его хижине.
Она торопливо сбегала с пригорка и, судя по выражению её лица, была чем-то обеспокоена.
Приветствую тебя, сестра, что заставило тебя пробудиться в столь ранний час?
И тебе привет, брат мой, владычица желает говорить с тобой, немедля
Чтож, тогда мне стоит поспешить – сказал Меррион, провожая взглядом сестру, которая отправилась к себе, в Дом Дев.
Меррион же сменил направление и отправился в центр острова к священному источнику Богини.
Как он и предполагал, там его ждала Меб.
Приветствую тебя владычица, Росуэн сказала, что ты хотела меня видеть – первым заговорил Меррион, почтительно склонившись.
Да, сын мой. Нам необходимо поговорить
О чём же, госпожа?
Я хочу, чтобы ты отправился в Камелот, ко двору Артура
Ты же знаешь, госпожа, для тебя я сделаю всё…
Мерлин окончательно предал нас, он открывает христианам великие тайны Богини
Именно об этом я хочу рассказать тебе, вчера меня посетило Зрение. Мерлин благословлял Артура по древнему авалонскому обычаю…
Я знаю это, Артур также забыл, что он давал обет верности Авалону. Поэтому я и звала тебя, ты должен напомнить им, Мерлину, Артуру и всем при дворе, что жрецы и жрицы Авалона не сдаются! Ты должен будешь проникнуть в Камелот под видом странствующего рыцаря. Ты станешь связующим звеном между Авалоном и Камелотом. Ты будешь под покровом моих чар, тебя не узнает никто, даже Мерлин.
Лучше отправиться прямо сейчас, ступай, Меррион. Да прибудет с тобой сила и моё благословение. Древние боги надеются на тебя!
Меррион вновь поклонился, говоря:
Всё в твоих руках, на всё воля Богини
Прощай и пусть тебе сопутствует удача! и с этими словами Меб исчезла, скрывшись в густой листве орешника и ольхи, а Меррион отправился седлать коня и собирать провизию. Путь предстоял неблизкий.
|
