После ратификации восемнадцатой поправки пропустить по стаканчику стало сложнее. Особенно, простому люду. Компания молодых ирландцев - рабочих со сталелитейного завода на Фрост стрит, - успела уже заправиться после смены из-под полы: бутылку виски распили прямо на улице, занюхивая мокрым снежком, под сетования рыжего Уолша, недавно уволенного с пивоварни Улмера. Из-за проклятого  сухого закона пивоварня закрылась, как и многие спиртовые заводы в Уильямсберге, между прочим, рыжий потерял работу, но все еще знал места, где доброму католику не дадут погрязнуть в трезвости, пусть даже это и не законно. Именно туда он вел своих приятелей.
По дороге лениво задирались к прохожим и обсуждали, как водится, женщин, кровопийц-хозев и газеты. Всю ту же «Дирборн индепендент», с легкой руки Форда массово распространяющуюся на фабриках и заводах.
Гай Мерфи, бывший у компании кем-то вроде заводилы, любил карикатуры. И конечно рисунки, изображающие толстых капиталистов со звездой Давида на пузе, вырывающих последний кусок хлеба изо рта бедных белокурых детишек, производили на него именно то впечатление, на которое рассчитывали породившие эти художества авторы.
- Сухим законом нас тоже жиды наградили, - бубнил себе под нос парень, с отвращением чувствуя, как промокают ноги. Раньше можно было завалиться после работы в любой паб, а теперь топай за выпивкой через пол-Бруклина. - Чтобы мы лучше вкалывали, а они быстрей карманы набивали.
Идейными вдохновителями восемнадцатой поправки были отнюдь не евреи, а представители сельскохозяйственных штатов, обеспокоенные падением нравственности в городах, то есть братья-протестанты. Но иногда политика - это слишком сложно, а религия - еще сложнее. Другое дело, карикатуры.
- Мерфи, глянь-ка…
Очередной попавший в поле зрения подвыпивших ирландцев прохожий толстяком не был и хлеб у несчастных детишек не отнимал. Но, определенно, принадлежал к богоизбранному народу и кутался в добротное драповое пальто.
- Мне кажется, этот добрый иудей хочет угостить нас выпивкой, - многозначительно заметил Уолш.
- А если не хочет? - так же многозначительно хохотнули у него за спиной.
- Да куда он денется? Он от одного моего плевка переломится, - весело заметил Мерфи.
…
- Добрый день, мистер, - закадычные приятели разом ускорили шаг, закружились вокруг будущей жертвы, нагоняя, обгоняя и преграждая ей путь. - Огоньку не найдется?
История не сохранила имени того, кто первым использовал этот повод в качестве прелюдии для разборки, однако последователи безымянного гения не переводились веками.

- Если у тебя больше ничего нет, то все, что мы найдем - наше, - постановил Мерфи, царственным кивком головы спуская на одинокого еврея свору своих пока еще не злобных, а скорее настроенных позабавиться барбосов-приятелей. Эйба тут же схватили за шиворот, что бы не вздумал брыкаться, кольцо сомкнулось, перекрывая разом и возможные лазейки к безопасному бегству, и обзор прохожим. Все же короткий зимний день еще не угас, и на улице было достаточно людно. Неодобрительные взгляды спешащих по своим делам бруклинцев скользили по широким спинам смутьянов, но вмешиваться в происходящее никто не спешил.
Первой добычей хмельной компании сделались пачка сигарет и зажигалка, их швырнули Мерфи, и пока тот невозмутимо закуривал, товарищи его бесцеремонно и дотошно обшаривали карманы мистера Шапиры.
- Действительно, ничего нет, - первым признал правоту жертвы Уолш, фата-моргана дармовой выпивки поманила, и растаяла, вот ведь поганец!
Тяжелый кулак его врезался под дых Эйба, хотя тот совершенно не давал повода для рукоприкладства. У него просто не оказалось тех денег, которые компания Мерфи понадеялась потратить на спиртное. Ну и кто в этом виноват? Ясное дело, кто!
- И чего же ты шляешься тут с пустыми карманами? - тоном окружного прокурора вопросил разозлившийся ирландец. - Высматриваешь, вынюхиваешь…
- А у вдовы МакКинли в среду дочка пропала, - глубоко затянувшись, зловеще напомнил Мерфи.
Четырехлетняя девочка, дочка вдовы, не имела к происходящему сейчас на улице никакого отношения, однако хмельная логика бывает извилиста. При этом не стоило забывать, что пять лет назад совершенно трезвые присяжные приговорили еврея Лео Франка, управляющего на карандашной фабрике в Атланте, якобы за убийство работницы этой фабрики, без всяких к тому доказательств, сначала к смертной казни, потом к пожизненному заключению, и в итоге горожане, которым наскучило ждать расправы, ворвались в тюрьму и попросту повесили беднягу в лесу.
- Видать, не даром он такой смазливый, - один из подвыпивших парней схватил Эйба за волосы, задирая тому голову и явно намереваясь пересчитать иудею зубы, как лошади на торгах. - Но это мы сейчас исправим…

Тут, с присвистом хлюпая покрышками по слякоти, возле расшумевшейся компании остановилась патрульная машина. Вероятно, кто-то из прохожих все же не остался полностью равнодушным к происходящему.
- Чем заняты, парни?
- Знакомого встретили, радуемся, - широко ухмыльнулся Мерфи, оборачиваясь к офицерам.
И снова нужно заметить, что основную массу патрульных в Нью-Йорке составляли выходцы из Ирландии или их прямые потомки. Свояк свояка, как говорится.
- А вот он, по-моему, не рад, - предположил один из копов.
- Да ладно вам, братья, - примирительно заметил Мерфи. - Вы же не упечете нас в каталажку из-за жида. Что скажут люди?
- Проваливайте отсюда с приятелем вместе, - буркнул патрульный за рулем, кивая на ближайшую подворотню. - И чтоб без трупов.
И машина уехала.
- В подворотню красавчика, - плотоядно оскалился Уолш. А труп, если что, и спрятать можно.

Тот «налет цивилизации», что общество взращивает на каждом своем члене, как говорится, с младых ногтей, предполагает, что вид крови ближнего своего подействует на цивилизованного человека отрезвляюще, обозначит для него ту черту, которую не стоит переступать. Увы, в жизни все иначе. Дремлющий в каждом из нас зверь чует кровь и пьянеет от ее запаха. И порой этот зверь намного сильнее нас самих.
Получив добрый совет и благословение патрульных, ирландцы поволокли свою добычу в переулок, узкий проход, соединяющий две бруклинские авеню. Над головами незваных гостей недовольно закурлыкали голуби, обсевшие бельевые веревки, помоечный кот со злым шипением бросился прочь, когда на его законное место между сырой кирпичной стеной и большим мусорным баком втиснули человека. Били просто потому, что могли, сначала кулаками, потом ногами.
Наконец Мерфи подпрыгнул, ухватившись за край пожарной лестницы: та со скрежетом вышла из заржавевших в вечной сырости пазов, сразу ясно было, что в Бруклине давненько ничего серьезно не горело.
- У меня дядька живет на Юге, в Атланте, там пархатые свое место знают, - со странным блеском в глазах пооткровенничал он.  - В южных штатах народ горячий. Чуть что, и линчуют. Давайте и мы придушим ублюдка.
- За веревкой полезешь? - деловито спросил Уолш.
- Не, на его же галстуке, прямиком на этой железяке.
- Гай, копы велели, чтоб без трупов, - спохватился один из парней, первый, кто уже начинал понемногу трезветь после всех этих приключений.
- Сцыкло, - презрительно припечатал его Мерфи. - Обделался - топай к мамочке. А мы сейчас докажем жидам, что этот город наш, и мы тут хозяева!

Отлежаться Эйбу не дали, мучители грубо поставили его на ноги, на этот раз с совершенно определенной зловещей целью. И тут же столкнулись с неожиданной сложностью: галстук Шапиры был коротковат, и привязать его к нижней перекладине лестницы никак не удавалось. Даже линчевание, как выяснилось, требовало некоторой сообразительности и сноровки.

У детектива Кассиди в пятницу случился выходной на службе. Этот чудесно свободный день он повел в колледже, учиться Галену приходилось урывками, как следствие, общение его с преподавателями начиналось с раздраженного: «Молодой человек, вы же не знаете элементарных вещей, вон отсюда!» и заканчивалось устало-снисходительным «А… Вы же полицейский, ну что там у вас?».
Ну, допустим, классическая история проливалась в память Кассиди, как дождь в пустыню Невады, исчезая там бесследно. Зато он неплохо разбирался в других, более практичных вещах. Решив срезать путь к боксерскому клубу, где детектив порой тренировался вечерами после службы, Гален свернул в переулок и уже через несколько шагов совершено точно знал, что прямо на его глазах драка, пустячная в общем-то статья, не грозившая участникам ничем, кроме нескольких суток в участке и исправительных работ, превращается в преднамеренное убийство, к тому же групповое.
- На вашем месте я бы этого не делал, - посоветовал он начинающим последователям капитана Линча. - Полжизни за решеткой.
Расклад для увещеваний был не самый радужный: тесная подворотня, шестеро крепких парней. А могли бы сейчас с девчонками кувыркаться. Да и он сам мог бы по улице пойти, а не задворками.
- Я бы на твоем месте отлил где-нибудь за углом, тут занято, - огрызнулся Уолш, оценивая ситуацию примерно так же, как и сам Гален. Их шестеро, и они в своем праве. - А вот свой бумажник можешь оставить нам.

- Благотворительная вечеринка, мать его так? То-то я смотрю…
Смотрел детектив не на ирландцев, на такие вот молодые хмельные лица и глумливые ухмылки на них он уже достаточно насмотрелся еще в первый год своей патрульной службы. Нет, Кассиди вглядывался в залитое кровью лицо бедолаги в галстуке, ожидая не призыва о помощи даже, а проблеска надежды, которая, как говорят, умирает последней. А еще желания поквитаться со своими обидчиками. Потому что двое против шести, как ни крути, лучше, чем один против шести. Но, кажется, в деле собственного спасения тот парень со сломанным носом ему не помощник. Ну и ладно.
Природа не наделила Галена внушительным ростом, и потому изо всех боксерских ударов детектив безоговорочно предпочитал апперкот. Костяшки пальцев неприятно заныли, но неосторожно сунувшийся было к нему рыжий (не иначе, за бумажником) с грохотом врезался спиной в мусорный бак, и глаза его закатились.
«Больше бить никого не буду», - решил Кассиди, потому что шансов отделать в одиночку компанию крепких подвыпивших парней у него не было с самого начала. Зато представлялась подходящая возможность как следует их припугнуть.
Револьвер детектив носил в подплечной кобуре, оттого никогда не застегивал пальто, всю зиму маршировал от простуды к простуде, но продолжал убеждать себя в том, что лучше разгуливать с красным носом, чем в самый ответственный момент запутаться в тряпках, пытаясь добраться до оружия.
Вороненый ствол «Смит-энд-Вессона» посмотрел на ирландцев, ирландцы - на ствол.
- А теперь все лицом к стене и руки на виду! - рявкнул Гален.
Кратковременный момент сомнительного триумфа, потому что ни наручников, ни транспорта, ни напарника у Кассиди не было. Единственный человек, которого он мог отправить на поиски телефона, стоял, привалившись к стене и, похоже, вообще не соображал, на каком он свете. И как только «арестованные» это поймут, они или разбегутся, или накинутся на полицейского все сразу, и тогда никакой револьвер его уже не спасет.
- Я сейчас прикончу этих опарышей, - окликнул Гален несостоявшегося повешенного. - А ты в полиции подтвердишь, что это была самооборона.

Почувствовав свободу, избитый парень бросился, наконец, то ли бежать, то ли под защиту Галена, но не слишком преуспел в этом ожидаемом порыве. Растянувшийся на мокрой земле у ног детектива, он являл собой жалкое зрелище. И Кассиди не стал бы клясться в том, что не испытывает ни жалости, ни сострадания. Он всего лишь уже оправился от бесконечного «как люди могут делать подобное с людьми?!», преследующего молодого патрульного в первый год службы. Теперь Гален точно знал, что люди с людьми еще и не такое могут. А потому всему свое время.
Мрачного юмора ситуации жертва совершенно точно не оценила. Зато оценили ее несостоявшиеся палачи.
- Да ты охренел, - процедил Мерфи в стену. Теперь и он окончательно протрезвел, вспомнил и про промокшие ботинки, и про родителей, дожидающихся дома, и про младшую сестренку, и про кузину Уолша Мегги, рыжую, как и вся их заводная порода. В общем, про все, то, чего у него уже не будет, если этот тип и правда откроет пальбу.
У бака как раз завозился приходящий в себя кузен Мегги, и Кассиди безжалостно пнул его ногой в бок. Стон. Тишина. Лежи там, куда положили, не до тебя сейчас.
- Опарышам я слова не давал.
А теперь уверенность, напор и натиск. Когда эти недоумки уйдут из подворотни, пусть думают, что это он их отпустил, а не о том, что это они могли и сами запросто сделать.
Гален резко приложил самого разговорчивого из ирландцев лбом об стену, потом ткнул его стволом в спину, чтобы не догадался обидеться, и быстро обыскал. В добытый бумажник смотреть не стал, потом как-нибудь, на досуге.
- Ты коп? - прохрипел тот, демонстрируя запоздалую сообразительность.
- А ты преступник. Помни об этом, когда в следующий раз вляпаешься. А теперь все по домам к мамочкам. И дружка прихватите. Шевелитесь давайте. Я считаю до десяти, потом начинаю зарабатывать себе на медаль.
За что копам в Нью-Йорке дают медали, пускай подумают на бегу.
И только когда подворотня опустела, Кассиди присел на корточки над скрючившимся на земле Эйбом и осторожно перевернул его на спину.
- Живой? Встать сможешь?

- Закурить? Это хороший знак. А то я тут уже подумал о больнице.
Судя по скептическому выражению на лице детектива, с этой мыслью он еще не расстался.
- Я Гален Кассиди. А ты, Эйб Шапира, вот что, стой, где стоишь, и постарайся не упасть хотя бы минут пять.
Полицейский окинул наметанным глазом подворотню: восемь черных ходов, и к каждому прилагается какой-нибудь парадный. Разобраться бы, который куда.
Он обошел мусорный бак, где белой краской было кривовато, на разборчиво выведено «кафе Багатто». «Чья мусорка, те и двери», - решил Гален и энергично застучал по железу кулаком.
- Откройте!
После нескольких ударов остановился и прислушался. А потом уточнил для убедительности.
- Откройте, полиция!
Зв дверью, определенно, что-то грохнуло, кто-то сдавленно выругался, но впускать полицию в кафе хозяева не спешили.
- Я понимаю, что вы там сейчас прячете нелегальный алкоголь и сильно заняты, - начал терять терпение Кассиди, - но если вы меня не впустите, я у вас еще и героин найду!
Незамысловатая угроза подействовала, громыхнул засов, и дверь немедленно распахнулась. Тощий официант, - до кончиков ногтей истинный итальянец, - с опаской уставился на Галена.
- Простите, у нас тут в подсобке  беспорядок. А что, собственно, случилось?
Не удержавшись, он ловко вытянул шею, выглянул через плечо детектива в переулок и увидел Шапиру у пожарной лестницы. Глаза парня испуганно округлились.
- Боже мой…
- Бога призывать еще рановато, тащите воду, аптечку и бутылку виски.
- Но, сэр, мы не торгуем алкоголем!
- Похвально, - хмыкнул Кассиди, ни на мгновение не поверив в это чудесное вранье. - Тогда из личных запасов.
Он вернулся к Шапире и любезно подставил еврею плечо в качестве опоры.
- Пошли, Эйб. Внутри покуришь.

Без всякого сожаления ополовинив бутылку граппы в целях дезинфекции ссадин Шапиры, Кассиди поглядывал на оставшееся ее содержимое с гримасой вселенской скорби. Виноградную водку он не любил, только итальянцы могли до такого додуматься!
Эйб блаженно затянулся дешевой Lucky Strike, выданной ему Галеном, по кухне пополз табачный дым, предупредительный официант принес им пепельницу. В общем, подопечный его заметно оживился, и можно было, наконец, выбросить из головы размышления о том, в какую больницу позвонить: в окружную в Бруклине, или в Госпиталь Сиона. Потому что с евреями все всегда немного сложнее, чем с остальными. Даже больницы у них свои.
- Представляешь, сколько денег ты сэкономишь, Эйб, если позволишь мне вправить тебе нос, - не удержался от подначки по национальному вопросу Кассиди. Пока для спасения благородной формы внушительного носа мистера Шапиры они ограничились крошкой льда из холодильника, завернутой в носовой платок, но детектив презирал полумеры.
- Ну и чем, скажи на милость, ты так раззадорил рабочий класс? Что там у вас произошло?
Начинающие линчеватели не показались Галену законченными отморозками, - хотя тут пострадавший от побоев иудей вряд ли с ним согласился бы. Еще не бандиты, у бандитов больше мозгов, Тогда какого, простите, хрена? Одет Шапира был прилично и даже немного щеголевато, ну, это до того, как повалялся за мусорным баком. Грабили? И как, успешно?
- Заявление писать будешь? Имя одного из них я, вроде, знаю.
Кассиди вывалил на стол свой боевой трофей, бумажник Мерфи. Хотя, по правде говоря, он предпочел бы не тревожить этой историей своих бруклинских коллег. Все живы, в конце концов.

В иной ситуации Гален расщедрился бы на выстраданную неоднократным общением со свидетелями, которые «ничего не видели и ничего не слышали» речь об активной гражданской позиции. Но сейчас почему-то не хотелось.
Он лишь отрицательно покачал головой в ответ на такое же безмолвное предложение пропустить рюмочку.
- Нет, извини, я вообще-то в боксерский клуб шел. Если парни унюхают эту граппу, сползу с ринга с такой же физиономией, как у тебя сейчас. Так что в другой раз и по какому-нибудь более приятному поводу.
Кассиди тоже закурил, чувствуя, как окончательно отпускает внутреннее напряжение, - и нечего этого стыдиться, всем бывает страшно, и ему в той подворотне было не по себе. Но глаза боятся, руки делают, иначе ты не страж закона, да и вовсе не мужик.  И вообще, сегодня в меню кафе «Багатто» пицца с табачной отдушкой, они бедным итальянцам всю кухню задымили.
- Если хочешь, могу взять тебя с собой. Не сегодня. На сегодня тебе, пожалуй, хватит.
Детектив в задумчивости почесал кончик носа. Обычно он вызывался провожать до дома исключительно хорошеньких девушек. Эйбу такое как-то даже предлагать неловко.
- Если пропущенная работа - так важно, давай, я им позвоню, - выбрал более ненавязчивый способ помощи Кассиди. И невольно глянул на часы, что это за работа такая, чтобы на нее являться под вечер. - У меня богатый словарь волшебных слов. Обычно действует безотказно.