- Здоровее буду точно, - отозвался Шапира, - а довольнее - навряд ли, однако, торжественно обещаю быть сгубленным вот этими двумя демонами, - он достал из кармана полупустую пачку сигарет и выразительно покосился на бутылку. Отложив пачку в сторону - ещё будет время, он подмигнул собеседнику:
- А я, между прочим, именно о тюремном сроке и говорил.  А на работе...На работе интимных услуг мы не оказываем, - тут он снова подмигнул. Телятина была забыта, как бы ни была хороша местная кухня, "Сухой закон" брал своё, да и разговаривать в компании с бокалом виски, а не со стаканом воды было куда как приятнее.
- "Кто-то" кроме всего прочего устроила мне скандал, развернулась, хлопнув дверью и оставила мне вот это. На память. Он продемонстрировал тыльную сторону ладони, на которой красовался косой шрам от удара разбитой бутылкой. - смотри, какой красавец! Назовёшь орудие преступления? - рассмеялся Шапира, - с тех пор я более разборчив в отношениях со слабым полом, проще говоря, их давненько не было, но живу работой, не жалуюсь - тебе ли не понять. Ну может быть, иногда, в хорошей компании бутылки виски и благодарных ушей, но вообще, жаловаться - последнее дело, а для того, чтобы чувствовать себя настоящим ковбоем, вовсе не обязательно заводить долгие отношения.
Эйб допил второй стакан. По слегка отрешённому взгляду ирландца стало понятно, что тому тоже хорошо. Шапира усмехнулся и мысленно полюбопытствовал, похож ли он также сейчас на какого-то странствующего философа.
- Да и кроме того, знал бы ты мою семью! Для моей тёти любые отношения с нееврейской девушкой - грех похуже прелюбодеяния. Это чуть ограничивает список кандидаток, подходящих для знакомства с родственниками, знаешь ли.

- О да, она знатно распорола мне руку, со страстью, достойной истинной аргентинки, - ухмыльнулся Шапира, - долго заживало, да и останется на всю жизнь. Ну, она так и хотела - мол "я первая, единственная и незабываемая". Не первая, не единственная, но незабываемая, это точно, - Эйб с сожалением поглядел на пустую бутылку, - второй такой у меня не было никогда. Инстинкты ожесточённо требовали продолжения банкета и новую порцию возлияний. Понимающе посмотрев на Кассиди - думали они, похоже, об одном и том же, Эйб прикрыл глаза. Безмятежный покой подвыпившего человека нарушило появление официанта. Эйб оплатил по счёту и продолжал:
- Нравы строгие к чёрту! Я ж не на всех их жениться собираюсь, я тебя умоляю, если б меня на всех разом хватило - другое дело! - с жаром выпалил Шапира.
- А девушка...девушка это хорошо, что с другим - плохо. Ну ты это...его...того...того его. Не пробовал? - он многозначительно указал на пальто детектива под которым скрывалась кобура и для наглядности сложил из пальцев пистолет, прицелившись в ирландца. Сфокусироваться было почему-то трудновато.
- Нет, точно надо в т-тир, - обиженно икнул Эйб, - но перво-наперво - покурить, и сразу в тир пойдём - согласен? Шапира чересчур резко вскочил из-за стола, почувствовал, как его повело куда-то в сторону и вынужден был опереться о столешницу.
- Пошли, - позвал он Галена, зачем-то выбрасывая руку вперёд, - а купидон, хрен с ним, с купидоном - если ты не шлимазл, а ты не шлимазл - добьёшься её. Погоди, за куревом я в любовных делах лучше понимаю - выйдем и поговорим.

- Думал посадить...Сажать - это ж долго, хлопотно и неблагодарно. А он кто? Если далёк от Доктора медицины, так, может, пьёт по-чёрному или бьёт её. Присмотрись. Женщины обычно долго терпят, если любят, но так не вечно! - резонно отметил Шапира, выходя на улицу и закуривая. Прохладный вечерний воздух приятно ерошил волосы и помогал протрезветь. Докурив, он снова выразительно посмотрел на Галена и хлопнул его по плечу:
- Тут уж всё от тебя зависит, мой ирландский брат! Вслушиваясь в то, что говорил Кассиди, Эйб утвердительно мотнул головой - жизнь научила его не отказываться от хороших предложений - ведь если откажешься, второй раз предлагать не будут. Тем более тащиться до дома пешком совсем не улыбалось, поэтому, благодарно посмотрев на ирландца, Эйб направился к форду. Слегка повозившись с ручкой, он понял, что машина закрыта и, подождав, пока хозяин повернёт ключ, плюхнулся на сиденье рядом с водителем.
- Ну, эрштмол прост глайх, дэмолт цу ди рехт ун данох...вейс ништ, - направлял Эйб, показывая почему-то в брезентовый потолок и рисуя в воздухе причудливые фигуры. В конце-концов он перешёл на английский, решив, что в синагогу они всё равно не поедут, а до дома так вернее доберутся. Чувствуя, как форд слегка заносит, Эйб начинал волноваться, но не подал виду - его приятель внушал уважение и, кажется, знал, что делает.
- Песне...Дай подумать..., - протянул Эйб как раз в тот момент, когда форд мягко ударился о бордюр цветочной клумбы и остановился.Шапира потряс Галена за плечо, пьяно кивая в знак благодарности, открыл дверь машины и, едва не вывалившись на клумбу, просиял:
- Знаю! Песня про любовь и непреодолимое препятствие - её мать. Набрав побольше воздуха, Шапира затянул во всё горло:
- Штейт зих дорт ин гесале штил фартрахт а хайзеле дриннен афн бойдн штибл войнт майн тайре Рейзеле
Йедн увнт фарн хайзл дрей их зих арум -
Ту а файф ун руф ойс: "Рейзл!" Кум! Кум! Кум!
Он свистнул для наглядности и последние слова пропел особенно громко, прокричав рефрен ещё пару раз для верности. На третий раз в одиноком окошке зажёгся свет, а из окна высунулась та самая прекрасная Роза из песни. Миссис Розенблит.
- Фарвос шрайт ир, Шапира? - недобро кричала старуха.
- Аз мен шикерт, дарф мен зинген, миссис Розенблит! - благодушно отозвался Эйб.
- А вот и она. Мать её, - шёпотом обратился он к Кассиди.

- Кумт ароп! - вторил Шапира по-еврейски, но миссис Розенблит не откликалась на горячие призывы и только раздосадованно хлопнула форточкой, выразительно постучав себе по лбу. Её глаза метали молнии, но весь дом знал замечательную черту миссис Розенблит: она была совершенно несносной старой сплетницей и язвой, но скандалы устраивала исключительно по расписанию - доктор Каганович, её терапевт советовал беречь нервы и она дала себе клятвенное обещание не растрачивать нервов дольше часа в день. Будучи женщиной практичной (она когда-то работала бухгалтером), миссис Розенблит поделила свой ежедневный "час гнева" на четыре отрезка по четверть часа каждый. Она поднимала крик после завтрака, после обеда, после ужина и второго ужина, который приходился у неё на 21:45, так как считала форменным бескультурьем расстраивать нервы на пустой желудок. В шаббаты она заходилась нотациями лишь в исключительных случаях - Б-жий день, в остальное же время себя не ограничивала. Может показаться, что это удобное расписание и его может быть даже стоило применить к чьей-нибудь сварливой жёнушке, но вот беда, подняв крик строго по часам, Шейна долго не могла остановиться, поэтому её концерты зачастую затягивались. Одна наивная душа, увлечённая Фрейдом, посоветовала ей обратиться к психотерапевту, но после этого из уст мадам Розенблит извергся такой поток ценных сведений относительно душевного состояния и эпикриза её собеседника, что можно было подумать, что миссис Розенблит сама защитила диссертацию на соискание степени доктора медицины по меньшей мере в Женеве. В следствие всего вышеизложенного, старуха великодушно решила не тратить своё время на сирых и убогих.
- И песня не разжалобила, - сокрушался Эйб, - у-у-у, что за женщина! - он погрозил окошку кулаком, но Шейна Розенблит уже успела погасить свет и не заметила этой попытки к поединку (который в любом случае был бы не на равных).
- Может, оставишь мне наручники в профилактических целях? А может, вам кляпы выдают? - Шапира с надеждой посмотрел на Кассиди, - ей бы очень помогло! Нет? Ну ладно, - протянул он разочарованно.
Эйб обернулся к Кассиди и горячо затряс ему руку - требовалось как-то выразить всю палитру нахлынувших чувств:
- Не дрейфь ты этого другого, а смотри в оба! Ещё будем поднимать тосты за миссис Кассиди, только уговор - одна бутылка виски, ну это никуда не годится! Счастливо! Отпустив руку, Шапира пошатываясь побрёл домой. Услышав звук клаксона, он остановился, поднял руку и, улыбнувшись широкой отсутствующей улыбкой, то ли ирландцу, то ли полной луне, направился к парадной.

Шаббат Эйб проспал до полудня, а потом весь день мучился головой. В воскресенье же, свежий и благоуханный предстал перед румяным лицом миссис Розенблит, которая тут же растеряла всю краску и побелела от злости и хлопнула дверью перед самым его носом. Иными словами, Барри пришлось звонить из автомата.
Через полчаса Эйб Шапира уже стоял у чёрного хода еврейского театра и нетерпеливо барабанил в дверь.
- Иду-иду! - донёсся из-за двери недовольный голос и через некоторое время появился Барри Перлман собственной персоной, - Не порть двери, лак казённый, а я ещё не делаю столько денег, чтобы оплачивать Гольдбергу покраску дверей, - пробасил Барри. Он говорил совсем без акцента и идиша не любил, считая его языком крестьян и рабов. "В свободной стране этот язык - мёртвым грузом висит на американском еврействе!" - частенько повторял он.
- Не волнуйся, не испорчу, - торопливо прервал Шапира, - скорее показывай мне, какие у вас тут есть костюмы!
- Нет, можно подумать, он пришёл в "Лорд-энд-Тэйлор!" - ещё недовольнее отозвался Барри, - мы тут не универсальный магазин, а храм искусства! Паршивый, но всё ж таки храм! И вообще, зачем тебе понадобился костюм?
- Говорю же, приятель женится, а денег пошить или взять напрокат нет, вот и пришёл к тебе.
- Приятель? Хочешь сказать, Шапира, у тебя есть в знакомых приличные люди, которые позовут на свадьбу, кроме меня? Сомнительно! - Барри подбоченился и гнул своё, но в гримёрку всё-таки пропустил.
Через некоторое время Шапира вышел из гримёрной в шикарной белой тройке в чёрную полоску. В петлице примостилась искусственная хризантема. Завершала ансамбль нарядная шёлковая сорочка. На ногах поблёскивали лакированные туфли. Во всём этом наряде Эйб походил скорее на мафиози.
Барри окинул друга долгим оценивающим взглядом:
- На штиблеты не договаривались! А, впрочем чёрт с ними, вернёшь до четверга, мы ставим "Тевье-молочника" и нашему Хаиму просто необходим костюм.
Поблагодарив Барри, Эйб быстро переоделся и направился домой.
Во вторник он дополнил наряд серебряными запонками, которые одолжил у дяди и вышел к машине настоящим щёголем. Гален тоже не ударил в грязь лицом - у порога его ждал "Ролс-Ройс". Когда бы это он ещё покатался на таком моторе! Соседи-мужчины улыбались ему, потому что каждому хотелось сесть если не за руль, то хотя бы на заднее сиденье "Ролс-Ройса" - а тут ещё и с шофёром! Что себе этот Шапира позволяет, а соседки - потому что вдруг начали замечать, что Эйб Шапира не дурён собой и вообще, весьма выгодная партия, если не для себя - так для дочери, сестры или кузины - мало ли родственников! Все соседи гадали, что же произошло и откуда он сделал  столько денег, и все соседи молча буравили взглядом его спину до тех пор пока она не скрылась в почти новом и совсем казённом "Ролс-Ройсе".

Эйб наслаждался вольготной поездкой в Ролс-Ройсе, но закон подлости ли, или просто закон мироздания подсказывал, что за все хорошие вещи приходится платить. "Лишь бы не висеть потом вниз головой в какой-нибудь подворотне", - подумал Шапира, выходя из машины, но отступать было поздно. Оглядев внушительное здание храма Фемиды, Шапира приметил невысокую женщину в тёмном платье, к которой и повёл его Гален.
- Миссис Честер? Мистер Томас Мюллер, - живо вошёл в роль Шапира, протягивая даме руку, - freut mich Sie kennenzulernen, - рассмеялся Эйб.
- Очаровательные у Вас очки, - без иронии отметил Шапира, но увидев, как женщина поджимает губы, решил, что с ней нужно переходить сразу к делу.
- Итак, наша легенда, миссис Честер: у меня бумажный комбинат и издательство, майне либе Марта - тут Шапиро тяжело вздохнул и покачал головой - сама круглая сирота. Её сердце разрывается от той страшной войны, которую к большому сожалению ффязалясь Феликая Германская Нация. Мы даже отреклись от Кайзера, мы фместе, ich und sie - ох, was für ein riesiges Bildnis war das! Vergoldete Rahmen! -  перефесили его в уборную для мужской прислуги! Я фсячески сопережифаю американской нации и фсему, что йей приходится фыносить! Поэтому я намерен сделать крупное пожертвование в ваш фонд - ein hundert tausend Dollars! Что скажете? - подмигнул Эйб и продолжал, со значительным видом поправляя шляпу.
-  Проводив взглядом Кассиди, Шапира снова обратился к женщине в очках:
- Мне пойти с Вами или вначале - переговоры tete-a-tete? Женщина, по непроницаемому лицу которой трудно было что-то понять, молча поманила его за собой и Эйбу оставалось только повиноваться.

- Я агент тайной полиции, миссис Честер, - улыбнулся Эйб, но вспомнив, что она просила не зубоскалить, решил избрать другую тактику и посерьёзнел. Тяжело знаете ли всю сознательную жизнь пользоваться шутками как основным механизмом приспособления, а потом в одночасье взять и перестать шутить; но Эйб справится, иначе никудышный он актёр.
  Здание фонда изнутри сияло дежурной чистотой, на половицах казённого паркета танцевали солнечные зайчики, а потом тонули в высоких кремовых шторах. Всего здесь было ровно столько сколько нужно, даже книга отзывов в приёмной достаточно скромно блестела латунными уголками, а секретарша, казалось, постучала в дверь выверенным стуком столько раз сколько было нужно, ни больше ни меньше, после чего дверь открылась, пропуская собственно миссис Меррит.
  Лицом она напоминала Эйбу чайную бабу, какими крестьяне обычно украшали самовар ин алте хейм: такие же широко поставленные непроницаемые глаза, как будто нарисованные не слишком старательной рукой и необъятная фигура, вот только строгий пучок из почти бесцветных волос сюда никак не вязался. По её наружности трудно было угадать род занятий, её черты были самыми обыкновенными, выражение лица - ничем непримечательным, какие-то особые приметы отсутствовали, было понятно лишь то, что для встречи она одевалась особенно тщательно и аккуратно. Миссис Меррит с одинаковым успехом могла бы вести колонку для молодых хозяек в какой-то провинциальной газетёнке  или заведовать лавкой зеленщика, но Б-г, завсегда любящий пошутить, уготовил ей тернистый и почётный путь воспитателя юных неокрепших душ. Женщина решительно вытянула вперёд правую руку и пожала руку Эйба уверенно и крепко: её нарисованные глаза ожили и теперь смотрели холодно и расчётливо.
- Здрафствуйте, миссис Меррит! Томас Мюллер, промышленник, филантроп, к несчастью, не отец, - кивнул ей Шапира, - моя жена очень заинтересофаны ф будущем этой прекрасной страны, und die Zukunft liegt in unseren Kindern, nicht wahr? Я хочу сказать, мы с моей женой, oh, meine arme Else! были бы счастливы обеспечить достойную жизнь и одному осиротевшему ребёнку, mit Gnade Gottes - у нас ведь нет сфоих детей, что  уж гофорить о целом Kindergarten, поэтому мы готовы выделить Вам щедрое пожертвование, фсё на благо сироток, так как вас рекомендовали как женщину исключительно деловую, честную и увлечённую своим делом, - тут Эйб деловито подмигнул собеседнице, - счастлив наконец-то познать Вас, я хочу сказать, познакомить Вас лично! - Шапира широко улыбался и беспрестанно кивал, искоса глядя на женщину.

- Миссис Честер, es tut mir sehr Leid, dass Sie abgehen müssen! - стал горячо прощаться Эйб, в душе радуясь предстоящей возможности сыграть театр одного актёра и двинуть дело в нужном направлении, - был очень рад знакомству! Надеюсь, мы продолжим сотрудничество! - добавил он, не без удовлетворения наблюдая за тем, как черепаховые дужки очков попечительницы царственно выплывают из кабинета. "Сама ушла! Даже не пришлось придумывать предлога!" Они остались один на один с лже-воспитательницей.

Всю пламенную речь миссис Меррит Эйб сосредоточенно кивал, придавая лицу выражение то горячего согласия, то негодования, то крайней степени обеспокоенности - эти нехитрые уловки должны были по разумению Шапиры помочь завоевать расположение собеседницы, но видя с каким энтузиазмом и жаром она рассказывает ему о своих делах, Шапиро подумал, что, возможно, зря так старался и женщина уже поддалась ореолу богатого немецкого промышленника, который он старался создать вокруг себя.
- Ну фот мы и остались один на один, миссис Меррит, как хорошо! - ободряюще улыбнулся Шапира, - расскажите же мне о фашем милом kindergarten! Конечно-конечно, я с удофольстфием проеду с фами и не откажусь от экскурсии. Уверен, ваше детище процветает, ведь ваш горячее желание помогать людям достойны самой фысокой оценки! Особенно интересофали бы меня ваши малыши-карапузы. Видите ли, meine arme, arme Else, она не может разродиться, как мы ни пытались! И если бы наша скромная семья могла подарить дом хоть кому-нибудь из фаших несчастных сирот, о, это было бы высшим Божьим благословением, - тут Эйб на удачу шмыгнул носом и даже попытался выдавить из себя скупую слезу, но поняв, что это бесполезно, ограничился тем, что звучно высморкался в белый носовой платок с какой-то фальшивой монограммой, предусмотрительно извлечённый из нагрудного кармана пиджака.
- Если Вы это устроите, миссис Меррит, то обеспечите себе мою вечную благодарность, расположение, ну и конечно, щедрое пожертвование.
А теперь, ведите же меня к вашим малышам!

Пока они шли до лифта Эйб снова серьёзно кивал в ответ на её проповедь, но тот почти плотоядный взгляд, который он украдкой поймал на себе, окончательно убедил его в том, что в его возрасте дело с вдовами иметь опасно (почему-то Шапира ещё до знакомства с миссис Меррит был уверен, что женщина - вдова), и он предпочёл с интересом изучать кнопочную панель на противоположной стенке вместо того, чтобы дальше смотреть на свою спутницу. От мыслей отвлёк вопрос женщины, вместо ответа он мягко улыбнулся и покачал головой:
- Где же ф наши дни можно усынофить ребёнка, милая миссис Меррит! - но про усыновление разговор она завела неспроста, и Эйб это отметил. Кивнув лифтёру в форменной ливрее зелёного сукна с галунами, Эйб вышел из лифта, пропуская, впрочем, даму вперёд. Путь от лифта до входных дверей они преодолели без происшествий.
Насладившись тем, как расширяются её глаза при виде Роллс-Ройса (Шапире и самому было приятно прокатиться в шикарной машине!), он широким жестом восточного царя пригласил миссис Меррит усаживаться поудобнее, не забыв при этом открыть для неё дверь. Сам он также сел на заднее сиденье возле неё.
Кивнув Галену, что можно трогаться, Шапира предоставил миссис Меррит назвать адрес своей богадельни.
Ехать действительно было недалеко; он и оглянуться не успел, как они оказались перед небольшим  домиком красного кирпича. Ко входу поднималась каменная лестница с чёрными коваными перилами, а на жалком клочке земли перед домом вопреки городскому смогу и машинным выхлопам, мужественно пробивалась какая-то зелень, тут и там пестрели редкие цветы.

Гален открыл дверь и пропустил Эйба вперёд, а Шапира в свою очередь  открыл дверь для миссис Меррит, подавая ей руку. Выходя, она картинно оступилась и упала на Эйба, вцепившись тому в руку. Похоже, планы на промышленника у неё были самые грандиозные. "Мда, дамочка, вы совсем не промах!" - подумал Эйб, придерживая женщину под руку. Кажется, миссис Меррит только того и надо было: вцепившись в Эйба мёртвой хваткой, она уж больше не отпускала его руки и почти силком поволокла к входу в свои владения. Он успел только виновато оглянуться на Кассиди. Всю дорогу до дверей она щебетала о нелёгкой доле воспитательницы, о своём одиночестве, о промысле Божьем и о Христовой жертве. Если бы её христианский Бог знал, сколько раз за сегодня раба его помянула божественное имя, он вряд ли послал бы ей и половину той благодати, на которую она надеялась. Сквозь все эти причитания, однако, проглядывал холодный расчёт - миссис Меррит явно надеялась на щедрое пожертвование. Зайдя, наконец, в здание, Эйб увидел ораву детей, по меньшей мере человек двадцать, которые шумной ватагой пронеслись мимо него на верхний этаж.
- Сколько же их у вас? - с удивлением спросил Шапира.
- Сто четырнадцать, - горько всплеснула руками миссис Меррит,-  и на них всех - одна я! - можете себе представить! - пожаловалась женщина. Её глаза наполнились слезами.
- Фы заслужифаете памятника! - посочувствовал ей Шапира, - но дом, наполненный радостью детских голософ - счастлифый дом, мы с женой лишены такой возможности. О, как бы моя бедная-бедная Эльза хотела иметь ребёнка, да и моё дело некому оставить, когда я уйду, ведь фсе люди смертны, но каждый обречён умирать в одиночестве - jeder stirbt für sich allein! - подхватил он, продолжая унылые проповеднические настроения миссис Меррит. С чего бы здоровый мужчина задумался о смерти и бренности бытия ему было неизвестно, но если она была религиозна, это должно было вызвать уважение, а если притворялась - возможно, прав Аристотель и от долгого притворства религиозность уже крепко засела в её голове, даже если изначально её трудно было назвать добродетельной.
Подойдя к окну в след за миссис Меррит, Шапира с удивлением обнаружил новое лицо - хорошенькую рыжеволосую девушку, которая о чём-то разговаривала с Галеном. Он невольно засмотрелся и к действительности его вернул уничижительный комментарий миссис Меррит. Сомнения относительно набожности его собеседницы были развеяны. "Та-ак, здесь у нас и обида, и уязвлённое женское самолюбие, и усталость".
- Полно Вам, миссис Меррит, я верю в человеческую добродетель ничуть не меньше! Пойдёмте лучше, я с большим удовольствием посмотрю и на столовую, и на детишек.